Жажда - Страница 4

Периак слабо улыбнулся.

— Это могущественнейший колдун нашего мира. О его силе и богатстве слагают легенды. Как-то в таверне рассказывали, что он из тех, кто насылает на людей Черных Драконов.

— Однажды караван, который мы охраняли, повстречал такого дракона. По его повадкам было видно, что он очень силен и ловок. Но в тот раз дракон не захотел с нами связываться и улетел на восток. А вообще-то, говорят, они сжигают своим дыханием все живое.

— Их дыхание бывает жгучим, как вендийский огонь. От него человек и лошадь превращаются в живой факел.

— Так ты считаешь, в Беклеме может быть Гханаши?

— Так говорят. Но это не наверняка, и я хотел попытаться…

— А что, если он там?

— Тогда мы умрем. Дойти до другого оазиса мы не сможем.

— Ты хочешь сказать, что Гханаши не даст нам воду?

— Гханаши не любит людей. Он убивает их, а может быть, создает из них Черных Драконов. Если он там, я не войду в оазис даже за тысячу цехинов.

— Если ты не войдешь в оазис, тебе не понадобятся цехины, ты умрешь от жажды. Периак снова улыбнулся.

— Ты прав, Лотар. Ведь тебя зовут Лотар?

— Ты не знаешь, как меня зовут?

— На меня работают тысячи людей, я не могу знать, как зовут каждого.

— Не хвастайся. Теперь ты вспомнил, как меня зовут, и хватит об этом.

— Пора в путь.

Лотар уложил кровоточащие куски мяса в одну из седельных сумок, повесил ее себе на спину и поднял старика на ноги.

— Теперь я пойду, только не торопи меня.

Они пошли. Против ожидания, Периак довольно уверенно переставлял ноги в легких, расшитых бисером сапожках с загнутыми вверх носками.

— Сколько до оазиса?

— Если я правильно определил расстояние и если Джирда не увез меня в сторону, нужно пройти лиги две.

— Кто такой Джирда?

— Конь. Ты хорошо говоришь на нашем языке, я забываю, что ты иноземец.

— Две лиги — это немного. К вечеру должны дойти.

— Человек ничего не должен. Он может лишь пытаться.

— Хорошо, оставим проповеди. Лучше скажи, как мы узнаем, что Гханаши в Беклеме?

— Если в оазисе живут люди, это видно издалека. А если мы не увидим дым или пламя очагов, не услышим животных, значит, там живет колдун. А теперь помолчи, болтовня отнимает слишком много сил.

К заходу солнца идти стало полегче, но Периак совсем выбился из сил, и Лотару пришлось почти нести его. Они не спешили, ведь до оазиса могло быть и больше чем две лиги. На всякий случай Лотар готовился идти дольше, идти, пока не кончатся силы, которые он выпил с кровью Джирды.

Когда стало уже совсем темно и они прошли, по мнению Лотара, лиги три, Среброусый сказал:

— Отпусти меня. Давай слушать.

Лотар услышал шуршание песка, шелест ползущих змей, еще что-то, очень похожее на щелчки ветвей о стволы деревьев. И больше ничего.

— Так и есть,— помертвевшими губами прошептал главный караванщик.

— Что именно?

Периак вздохнул, потом шепотом сказал:

— Поднимись вон на тот бархан, и ты увидишь оазис.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел его, когда ты вел меня.

— Но я ничего не заметил.

— Ты не умеешь смотреть в ночной пустыне.— Периак помолчал.— Ты забываешь, что я водил караваны, когда твой отец еще не держал сабли. Хорош бы я был, если бы не заметил оазис, пусть даже сейчас не так светло, как тебе хочется. — Он сделал нетерпеливый жест рукой.— Ерунда, это уже не имеет значения.

— Почему?

Периак посмотрел в темноту, за которой находился оазис.

— Мы подошли очень близко. Отсюда до него не больше двух сотен шагов. Но мы ничего не слышим. И ничего не видим. Под деревьями не заметно ни одного огонька, который говорит о человеке. Значит, там…

Казалось, Периак потерял интерес к Лотару. Он снял кушак, сделал из него подобие подстилки, положил на песок и приготовился молиться.

— Что ты делаешь, Периак? — Главный караванщик не ответил.— Ты что? В двух сотнях шагов отсюда есть вода. Тебе же очень хочется пить, признайся. Еще больше, чем мне. Там вода, там жизнь. Почему ты не хочешь идти дальше?

— Ты мне понравился, мальчик, поэтому я тебе отвечу. Там, в двухстах шагах, не вода, а смерть. Или даже что-то похуже смерти.

— Что может быть хуже смерти?

— Есть немало вещей, которые хуже смерти.

— Что? Бесчестие, малодушие, предательство?

— То, что я имею в виду, не относится к привычному тебе миру. Колдовство связано именно с такими вещами.

— Значит, ты не пойдешь дальше?

— Нет, я стар и устал. Сейчас помолюсь, а потом лягу. Может быть, если мне повезет, умру до восхода солнца. Отец когда-то учил меня, как убить себя с помощью змеи, но я забыл, что для этого нужно сделать. Я буду просто ждать.

— А я пойду. Меня учили драться до конца.

— Тебя правильно учили, но ты не умеешь оценивать настоящую опасность. Иначе ты бы поступил, как я.

— Если мне удастся выпросить хоть немного воды…

Периак лишь покачал головой. Он уже приготовился начать молитву. Теперь Лотару не удастся добиться от него ни слова, если только он в самом деле не достанет воды.

Он проверил, не потерялся ли кинжал, и последний раз посмотрел на главного караванщика. На лице Периака появилась гримаса муки и облегчения одновременно. Он готовился к смерти.

Лотар повернулся и пошел, увязая в песке по щиколотку. Вдруг он быстро, чтобы не опоздать, вернулся.

— Если мне удастся выжить, в какую сторону идти? — Периак уже поставил одно колено на подстилку. Лотар схватил его за плечо и оттащил назад.

Караванщик поднял на него глаза. В них уже не было даже возмущения бесцеремонностью молодого охранника. Лотар повторил свой вопрос.